Дети Ильмариля

.

Я должен первым быть у горизонта…»

В. Высоцкий

The answer my friend is blowing in the wind

Bob Dylan

 

Особняк Дериса находился на краю Ильмариля и граничил с Великими Джунглями. Дом был просторный и светлый, а прилегающая к нему территория густо заросла зеленью, редкими деревьями, и была щедро снабжена озоновыми родниками. Благодаря их воздействию, воздух на Ильмариле был всегда чист и свеж.

В саду перекликались птицы, в маленьких прудах скользили пестрые рыбы, остро вспыхивая на солнце своей разноцветной чешуей, по деревьям кружили вихреподобные белки и горностаи. Словом, райское место. Что, впрочем, было не далеко от истины. Мы сидели на террасе возле большой семейной библиотеки и с удовольствием потягивали тростниковый лимонад. Мы, это молодой поэт Дерис, прямой наследник великих предков (Между прочим, в центральном сквере нашего городка стоит памятник прадеду Дериса, великому Магистру-механику, Главному идеологу информационно-инженерной модернизации на Ильмариле) и я, ильмарильский пилот Рэнд — друзья с незапамятных времен. Старая библиотека, была заповедная зоной Ильмариля, которую семья Дерисов содержала в образцовом состоянии, не превращая, впрочем, в музей. Она была набита всякой старинной всячиной: на полках и стеллажах стояли книги в переплетах, шахматы в деревянных коробках, лампы под шелковыми абажурами, модели каких-то аппаратов, похожие скорее на скелеты невиданных представителей фауны. Здесь же стояли громоздкие, слегка потертые кожаные диваны, и много других вещей неизвестного происхождения и назначения. Библиотека давила своими размерами — с четырех сторон, снизу до потолка, плотно обступали тысячи книжных корешков, тусклых и позолоченных, старых и новых, ярких и неброских.

— Нет, что ни говори, но иногда мне кажется, что наши предки исходили из самых, что ни на есть идеалистических представлений о человеке, когда затевали всю эту историю с Ильмарилем,— произнес Дерис, снимая с полки весьма увесистый том и как бы взвешивая его на ладони.

— И что говорят бессмертные классики, — усмехнувшись, кивнул я на том, слегка подрагивающий у него на ладони. Этот фолиант видимо и впрямь весил немало. Чтобы не дать разговору угаснуть, я решил продолжить:

— Но, дорогой друг, не станешь же ты отрицать того упрямого факта, что многочисленные плоды их кропотливых и долгих трудов уверенно и, я бы особо подчеркнул, весьма эффективно вошли в нашу повседневную жизнь, что, согласись, не нуждается в доказательствах. При этих словах я на манер римского патриция победным жестом обвел округу. Зачастую это сбивает собеседника с толку и затемняет суть дела.

Пожалуй, я с тобой соглашусь, — задумчиво произнес Дерис, не замечая насмешливости моего тона. – Но ведь у них на земле ничего не получалось, сколь они не старались. А выбрали в конечном итоге эту крохотную планету в Западной Галактике СА1981. То есть все делали с чистого листа, на новом месте. Значит, что-то не получилось, но что?

Да, мой друг был настоящим представителем великого рода Дерисов. Он любил философские дебри, любил добраться до корней, до сердцевины. Дерис был знаменит на Ильмариле не только благодаря своей семье: он писал стихи, увлекался географией и астрономией, ему принадлежали какие-то открытия в математике. Кроме этого он любил спорт, был отчаянным скалолазом, пловцом и теперь, похоже, пытался стать гонщиком с философским уклоном.

— Ты помнишь, я недавно показывал тебе страничку из дневника моего предка? Помнишь? — повторил Дерис, укладывая том на стол и нетерпеливо листая страницы.

— Из неопубликованного, — вздохнул я, но Дерис уже читал вслух: « … и конечно мы в первую очередь должны были учесть, какова степень нравственного начала в людях, готовых нести ответственность за многочисленные технические преобразования. Я оглядываюсь вокруг, и с удовлетворением наблюдаю — новая программа социальной адаптации вдохновляет и стимулирует людей. Не осталось врагов и даже равнодушных. Каждый занят делом, мало того, искренне этим увлечен. Отныне все заняты полезным для общества трудом. Жители имеют возможность и желание развивать себя физически и умственно, на основах добра, справедливости — гармонично, свободно, продуктивно. Мы увеличили сроки активной жизнедеятельности людей до ста лет. А дети Ильмариля? Это же чудо природы. Впрочем, причем здесь природа. Это, несомненно, наши усилия, это эксперимент, который полностью оправдал себя. Они развиты, разумны, они знают, чего хотят, и добиваются поставленных целей, сохраняя при этом свои души и помыслы в чистоте.

— Все это, конечно, так, но все ли качества человека разумного мы учли???!!!…» Ты видишь, прадед поставил здесь целых три вопросительных знака и три восклицательных.— Голос Дериса внезапно смолк. — Но ниже он написал:

«Однако нечто древнее и глубинное мы, несмотря на колоссальные достижения нравственного и технического порядка, так и не смогли побороть».

Он остановился, силясь осмыслить прочитанное, — Что же это такое, чего не удалось им побороть? Он подошел к окну — Последнее время я над этим все чаще и чаще задумываюсь, но ответа не нахожу. Мне показалось, что Дерис произнес это с какой-то грустью.

— А может оно и к лучшему — бодро произнес я, — творчество и созидание стали нормой нашей долгой и счастливой жизни! Нет, вести такие беседы, это не по мне. Я люблю слушать Дериса, не могу сказать, что я необразован и все, о чем говорил Дерис и писал его прадед, мне было не понятно. Но я скорее человек действия. Недаром гонки, спорт стали моими приоритетами. Соревноваться с ветром, преодолевать препятствия, побеждать. Все это гораздо интереснее, чем искать пресловутую черную кошку в темной комнате, особенно, когда ее там.

На следующее утро мы встретились с Дерисом на картодроме.

Толстые черные колеса моего карта из упругой каучуковой резины, с выпуклыми блестящими металлическими колпачками, ярко горели на солнце. Изящный обтекаемый кузов с магнитной подушкой и плавным ветровым стеклом, снизу огибали две мощные хромированные трубы. Боковые зеркала в форме больших капель в черной оправе мягко сияли. На большой скорости карт стремительно и бесшумно летел вперед, и только ветер оставлял свое короткое дыхание вслед. В движении карт напоминал плавно летящего жука в мощном панцире с темным отливом.

Я сел в мягкое кожаное кресло, завел двигатель и, плавно покачиваясь, оторвался от земли, набирая скорость. Описав большой круг над Ильмарилем, затем над ближайшей пальмовой рощей, едва коснувшись плотных широких листьев, я направился к Нефритовой Пагоде. Высота ее была чуть менее версты, и, очутившись на вершине, можно было бесконечно наслаждаться прекрасными видами: чередой пышных садов и полей, густых лесов, Великой степью и Трассой бесконечности. Вдалеке маячила яркая точка, это был Дэрис, стартовавший первым. Оставив позади Нефритовую Пагоду, мы спустились на Трассу Бесконечности и, набирая скорость, устремились вперед по гладкой твердой поверхности. Сразу за пределами жилых комплексов начиналась Великая Степь, спокойная и безбрежная.

По временам меня тянуло узнать, что же скрывается там, за далью горизонта? Ведь об этих краях не было известно ничего достоверного, они были, как бы специально зашифрованы. И трасса не зря именовалась Бесконечной. В этом, несомненно, была скрыта одна из тайн Ильмариля. Площадка, на которой когда-то базировались летательные аппараты, служила отличным местом для тренировок. Кроме нас здесь уже собралось порядочно народу, которым не терпелось обрести свои крылья. Мы резко стартовали, включив ультра двигатели. Серое пространство полностью поглотило нас, дав вволю напиться жажде скорости. Некоторое время я уверенно держался впереди, но на третьем круге Дерис стал меня обгонять. Ну нет, мы еще посмотри кто кого. Я резко надавил на рычаг и оставил соперника позади. Выполнив маневр, я эффектно сбросил скорость буквально в сантиметре от края площадки. Через несколько секунд рядом мягко затормозил Дерис. Не сдержав довольной улыбки, я посмотрел на друга, Дерис ответил мне улыбкой, но чувствовалось, что он не совсем доволен результатом.

В течение последующих дней участники гонок подолгу тщательно тренировались. Маршруты, по которым обычно проходили соревнования, всегда были продолжительными, сложными и опасными. Никто точно не знал, какими они будут, но пилоты внимательно изучали историю состязаний картов и тренировались неустанно. Мы тоже не щадили себя, вставая с зарей и возвращаясь с закатом. Для Дериса эта победа могла стать несомненным достижением, а для меня она была больше чем жизнь, хотя я и не хотел признаваться в этом.

Как-то вечером, уставший, я лежал у себя на открытой веранде. Ночь опустилась на Ильмариль, а я все не мог заснуть, смотрел на далекие звезды. И тут я вспомнил слова, которыми предок Дериса наградил нас. Дети, Ильмариля. Да что вы знаете о них! О, если бы я мог написать книгу о детках Ильмариля. Мир бы содрогнулся от ужаса, узнай он, что делается у нас в душе. Как же тошно мне было среди этих звезд, которые ледяным светом кололи мне глаза. Смешно сказать, мы пятнадцатилетние отроки разумны, справедливы, не знаем злобы и зависти. Да, дедушка, вы чего-то там действительно не додумали.

Наконец наступил день гонок, которого с нетерпением ждали жители Ильмариля. Сияло яркое солнце, свежий ветер раздувал яркие ленты, флаги и гербы Ильмариля, пестревшие по всему городу. Все зрительские места были полностью заполнены нарядной публикой. Люди кричали и свистели, приветствуя своих героев. Вместе со мной и Дерисом в соревновании участвовали еще пять пилотов. Участников гонок всегда было ровно семь, что соответствовало семи цветам радуги, главному символу состязания, который изображался на всех гербах и картах. На клеверном поле, рядом с бассейном, была протянута широкая белая лента. Карты участников плавно покачивались на ветру и блестели на солнце. Соперники заняли свои места. Вот Клай, ильмарильский микробиолог, выступающий с оранжевым спойлером, он серьезен и сосредоточен. Клай усерден и внимателен, но есть проблемы с дальним зрением, поэтому на скоростных участках будет отставать. Ленс, городской глашатай из Информатория, под знаком желтого спойлера. Тут и волноваться нечего, судя по всему, Ленсу было приятно лишь участие. За ним Хоул, спокойный и добродушный пекарь с голубым спойлером, честен, усерден, но нерасторопен. Гайд, механик из конструкторского бюро с синим спойлером, все в нем четко и последовательно, но в решительный момент уделяет внимание деталям, а не главному. Оптикус, талантливый ильмарильский архитектор, друг Дериса, смелый, дерзкий, но невнимательный. Он выступал под фиолетовым спойлером. Красный спойлер мой, а зеленый — Дериса. Пожалуй, он самый достойный соперник: быстрый, находчивый, решительный. Что ж, посмотрим, кому благоволит судьба. В это время на площадке рядом с трибунами поднялись семь старейшин городского Ариопага. Они установили посередине площадки серебряный гонг, звон которого должен был ознаменовать начало соревнования.

По традиции, главный судья Крок, старейшина Ареопага и глава центрального управления Ильмария должен был объявить правила состязаний и новый маршрут. Крок поднял руку, толпа стихла. Пока он раскатисто объяснял правила, я еще раз внимательно осмотрел свой карт. Из всего произнесенного Кроком надо запомнить главное: нельзя изменять маршрут, останавливаться, препятствовать соперникам категорически возбраняется, как, впрочем, и оказывать помощь. Рассчитывай только на собственные силы и смекалку.

— Прошу помнить, что на протяжении всего пути, — продолжал греметь басом Крок, — что за вами будут следить и фиксировать нарушения роботы-наблюдатели на всем пути следования. При нарушении правил, робот стреляет по карту черной краской, что означает проигрыш. Крок прокашлялся, а затем вновь торжественно затрубил: Победитель получает радужный кубок, диплом магистра и — тут его голос неожиданно смолк в интригующей паузе, — и право голоса в магистрате Ильмариля. Ого, это что-то новенькое. Пилот Рэнд, член магистрата великого Ильмариля имеет, коллеги, особое мнение по данному вопросу. Весьма интересно!

Ударил гонг, и карты взвились над землей, набирая скорость. Вот оно! Началось! За время долгих тренировок я уяснил одно — никогда не суетиться и действовать последовательно. Я, похоже, постарался усвоить одну вещь, которую слышал от опытного, старого гонщика: «Запомни, парень, — говорил он, — ты и твой аппарат – одно живое целое. Если ты этого не ощутишь, грош тебе цена, ничего у тебя не выйдет. Аппарат должен мыслить как ты, даже прежде, чем ты начнешь полет». Впереди показалась полоса темно-оливкового цвета. Великие Джунгли! В них не просто попасть, легче будет потом. Я плавно сбавил скорость, краем глаза следя за разноцветными точками, которые быстро приближались к первой полосе препятствий. Один из картов не успел замедлиться перед стаей птиц, внезапно взвившейся навстречу, пилот сильно дал по тормозам, за что и поплатился: беспощадный выстрел черной краской окрасил его участь трауром. Другой пилот, кажется Хоул, начавший отчаянно лавировать между густыми сплетениями, накрепко застрял в прочных лианах. Ну, друзья мои, все только началось, а двое уже сошли с дистанции. Я был аккуратен. Опустившись совсем низко, я обходил плотные сплетения лиан снизу. Карт был послушен, не упрямился, а точно выполнял мои команды. Внезапно стало темно от сомкнувшейся сверху листвы, и я едва не споткнулся о скрюченное мертвое дерево, выросшее на пути. Не иначе как ловушки Магистрата, но ушел я от него неплохо. Можно порадоваться, что цел остался.

Вскоре показался просвет и через несколько минут я оказался вне опасной зоны. Впереди простиралась Великая Степь и по ней пролегала Трасса Бесконечности. Теперь надо было приземлиться и гнать по трассе. Почувствовав землю, я включил ультра двигатель. Карт на огромной скорости двигался в направлении Нефритовой Пагоды. Ветер трепал пожухлую траву, росшую по краям трассы. Казалось, будто темная река разрезала желтое бурое море. По этой реке, словно разноцветные челны, неслись карты. Впереди, в лучах полуденного солнца показалась Нефритовая Пагода. Я хорошо помнил, что опасными при взлете будут колебания и рывки, которые создаст магнитное притяжение, когда карт попадет в тень и приблизится к Пагоде. Преодолевать ее надо было по заданной вертикальной траектории. Резким движением, потянув руль на себя, я стал набирать высоту. Пагода постоянно раскачивалась на ветру, малейшее попадание в тень грозило магнитным притяжением с последующим столкновением. Поверхность её находилась в метре от карта, одно неверное движение и проигрыш неминуем. Я крепко держал руль и неотрывно следил за траекторией полета. Взлетев, я несколько секунд находился прямо над пиком. Через мгновенье столь же стремительно я ринулся вниз, вдоль отвесной стены. У подножия Пагода отбрасывала максимальную тень, но я вовремя сообразил, что тормозить перед приземлением надо именно в затененную сторону, поскольку она имеет достаточно места для посадки и последующего разгона.

В приборе наблюдения я видел отставшие от меня карты. Пока расстановка сил меня вполне устраивала. Похоже, начинался самый опасный участок гонок: древние Топи. Здесь следовало лететь медленно, не слишком низко, и смотреть в оба. Справа показался картинг, летящий чересчур быстро и низко. В следующую секунду, над поверхностью взвилось густое облако москитов, гнуснейших насекомых, которые мгновенно облепили аппарат. Раздался весьма звучный удар о кочку и – растерявшийся Оптикус выбыл из гонки, получив заряд черной краски. На поверхности болота стали появляться огромные пузыри, лопаясь, они поднимали фонтаны грязи, тины, клейкого ила. Нужно было передвигаться по следам лопающихся пузырей, иначе их возникновение и внезапный взрыв могли застать врасплох. Карт с синим спойлером обдало сильной струей грязи, и он моментально вышел из строя. Бедняга Гайд, не смог вовремя сориентироваться! В следующее мгновение, я сам чуть не попал в грязевый фонтан, уйдя в сторону в последний момент. На лобовое стекло и на лицо попала липкая и зловонная жидкость.

Рэнд, глупец, прекрати смотреть по сторонам! Справа и слева стали возникать мерцающие просветы, хотелось изменить траекторию и обойти трудный участок стороной. Но я был начеку, зная, что этого делать нельзя. Никакие это не были просветы, а коварные блуждающие болотные огни, создающие иллюзию открытого пространства. Справа показалась яркая зеленая точка. Дерис! Мы приближались к следующему препятствию. Вскоре все вокруг заволокло плотной пеленой. Впереди, в клубах непроглядного тумана лежало Озеро Предков. Густой туман, стелящийся над водой, плотно обволакивал карты. Неожиданно близко выросли очертания суши, похоже, впереди был остров. Этот участок, нужно было пролететь как можно тише и быстрее. По древней легенде, в тумане над озером, который никогда не рассеивался, люди пропадали без следа. Туман обладал опасными ментальными свойствами, закрадываясь внутрь, он рождал уныние, опустошенность, безысходность, жуткие галлюцинации. Попробуем устоять. Но что такое?! В голове стали возникать непонятные образы. Внезапно, я увидел впереди бурный поток человеческих рук. И, о ужас, среди этого скопища тянущихся ко мне рук я увидел Дериса, который пытался выбраться из этого потока, но, опершись на чью-то руку, он падал, так как руки ломались, и он исчезал в их суматошном хаотично-истерическом движении. Со страхом и отвращением, я оттолкнул страшные призраки и вырвался из галлюциногенного плена. Озеро предков осталось позади. Еще немного и я готов был остановиться: голова гудела, сердце бешено стучало, глаза застилал едкий пот. Справа показался Дерис. Цел, счастливчик! Наши карты, как я и предполагал, остались последними в состязании. Мы летели на большой скорости почти вровень, приближаясь к главному препятствию — Серебристым отрогам, расположенным вдоль уступов Роговой горы, за которой нас ждала победа. Нас? Нет, кого-то из нас. Вдали показалось мерцание, которое становилось все ярче, приобретая форму переливающейся на солнце горной гряды. Серебристые отроги преграждали путь к Роговой горе. Это испытание было самым непредсказуемым и опасным. Именно на этом участке практически все из тех, кто когда-либо принимал участие в гонках, терпели поражение. Главная опасность состояла в том, что вблизи скал, сверкание было столь сильным, резким и ослепляющим, что продвигаться вперед можно было, лишь положившись на собственное наитие.

Наши карты опасно сблизились.

Мы мчались рядом, изредка поглядывая друг на друга. Карты стали периодически исчезать в нестерпимых лучах солнечно-алмазного отражения. Пролетев очередную вспышку, Дерис оказался впереди. Я стал упрямо нагонять его, почти не обращая внимания на очевидную опасность. Кажется, я выжал все из своего аппарата. И неужели сейчас, когда я практически победил, меня ждет унизительное поражение? Словно электрические иглы безжалостно вонзились меня. Я зарычал, задыхаясь в бессильной злобе. Дерис шел впереди меня всего на полкорпуса. Всего полкорпуса, а я уже ничего не смогу выжать из своего карта. И так будет всегда. Он всегда будет впереди меня. Мгновенная мысль прожгла мозг: резко дать вправо и я останусь один. Один пилот. Один победитель. Едва уловимым движением руля вправо, я изменил движение карта. В следующее мгновение Дерис, увидевший, что мой карт вот-вот коснется его аппарата, инстинктивно рванул вправо. Раздался хрусткий тяжелый удар. Я затравлено огляделся по сторонам, управляя картом наугад. Руки дрожали, во рту пересохло. Впереди показалась Роговая гора, сверкающая в лучах заходящего солнца каким-то острым режущим светом. Я кое-как долетел до первого широкого уступа горы, тяжело приземлился и, выйдя из карта, словно труп рухнул на камни. Потом я очнулся. Солнце село, и только яркая золотая нить четко окаймляла края Серебристых отрогов. Нащупав в кармане эвкалиптовые палочки, я закурил, медленно вдыхая аромат эвкалипта. Докурив, я сел в карт и плавно отвернул прочь от Роговой горы в сторону наползающих сумерек.

Эпилог

Странствующие менестрели изредка приносили новости о редких беглецах и скитальцах. Говорили, что сквозь годы странствий, он как будто наткнулся на забытую деревушку, расположенную у подножия Золотых гор, где нашел свою любовь и пристанище. Он построил дом, вырастил дивный сад, а в поле недалеко от деревушки, у самых гор, смастерил маленькую резную беседку. Долгими летними вечерами он часто сидит в ней, монотонно перебирая струны старой гитары. Говорят, если выйти вечером в степь, и ветер будет дуть со стороны далеких Золотых гор, то можно уловить это еле слышное бренчание.

Февраль1998 – декабрь 2012.

Арсений Сирота.